
Р.Г. Дана
Два года на палубе
|
Новое судно и новые люди
Вторник, 8 сентября. Первый день моей новой службы. Матросская жизнь — это везде матросская жизнь...
НОВОЕ СУДНО И НОВЫЕ
ЛЮДИ
Вторник, 8 сентября. Первый день моей новой службы. Матросская жизнь — это
везде матросская жизнь, но все-таки я увидел многое, что отличалось от обычаев
брига «Пилигрим». После того как команду поднимают на рассвете, дается три с
половиной минуты, чтобы люди могли одеться и выбежать на палубу, а
если кто-нибудь замешкается, старший помощник, чей зычный голос
уже. раздается по всему судну, тут же подгоняет его. Затем' вооружают баковую
помпу и под надзором второго и третьего помощников скатывают палубу.
Старший помощник в это время расхаживает по юту и следит за общим порядком,
хотя сам не притрагивается ни к ведру, ни к швабре. Повсюду,
внутри и снаружи, от носа до кормы, на верхней палубе и между палубами все
моется и драется, включая фальшборт и ватервейсы. Палубу скатывают забортной
водой, посыпают песком и скоблят песчаником — большим куском мягкого камня с
гладким низом, с обеих сторон к которому прикреплены длинные концы, чтобы
матросы могли волочить его взад-вперед по мокрой палубе. Камни меньшего
размера, так называемые «молитвенники», предназначаются для выскребания
вручную в закоулках и узких местах, где большой камень не протащить. Нас
держали на этой работе час или два, после чего ставили людей к помпе,
чтобы скатить палубу и борта. После этого наступает черед швабрить и
лопатить палубу. Осушив палубу, мы все расходимся по своим обычным утренним
работам. На судне было пять гребных судов: баркас, восьмерка,
четырехвесельный ял, кормовая шлюпка и капитанский вельбот, и у каждого имелся
свой старшина, который заботился о нем и был ответственным за исправность и
чистоту. Все остальные работы по чистке распределялись между матросами:
бронзовые и латунные части шпиля, судовой колокол, который тоже был из
бронзы, полагалось начищать, как золотую пуговицу, расходный бачок,
леерные стойки и прочее. Все эти работы надо было закончить до завтрака, а те,
кто ими не занимался, наполняли пресной водой бачок. Кок чистил
деревянные бадейки, из которых едят матросы, надраивая их медные обручи, после
чего ставил их около камбуза в ожидании осмотра. Когда палуба протерта
досуха, на юте появляется само верховное божество, и сразу же бьют восемь
склянок, что служит сигналом к завтраку. На еду отводится полчаса, и вслед за
тем вся команда продолжает работы. Котлы, кружки, хлебные мешки и прочее
убираются на место. Этим утром начались приготовления к выходу
в море. Мы потравили один якорный канат, выбрали другой и снова
выбрали первый канат почти до панера. Это было проделано быстрее, чем у нас на
бриге, хотя все здесь было почти вдвое больше и тяжелее, так что кат-блок,
например, с трудом мог поднять один человек, а якорный канат был втрое толще,
зато, благодаря просторной палубе, работать было легче, особенно при хорошо
налаженной дисциплине и порядке, большем количестве матросов. К тому же
каждый здесь стремился исправно выполнять свое дело. Как только канат выбрали
до панера, стоявший на полубаке старший помощник подал команду ставить паруса,
и в мгновение ока все были на вантах и уже расходились по реям,
стараясь перегнать друг друга. Самые ловкие отдают исковые и крестовые
сезни, и после этого на реях остается только по одному человеку, а остальные
спускаются вниз и разбирают шкоты и фалы.
На фоке все готово? На
бизани? — кричит старший помощник, опрашивая всех по порядку.
Готово, сэр! — несется в
ответ, и тотчас следует команда ставить паруса.
В единое мгновение судно,
на котором торчали только голые мачты и реи, все оделось парусами от топов
бом-брам-стеньг до самой палубы. Теперь все спускаются вниз, и лишь на каждом
марсе остается по человеку, чтобы раздергивать снасти. Сразу же ставят марсели
и выбирают шкоты; все три рея одновременно поднимаются к топам, вахта левого
борта работает на фоке, правого — на гроте, а пятеро из той и другой (я был в
их числе) — на бизани. Затем брасопят реи, закладывают кат-блок, вся команда, включая
и кока, наваливается на шпиль, и с хоровым пением шанти «Пошел, ребята,
веселее!» поднимают якорь до места. Судно уже взяло ход, и один за другим
ставятся верхние паруса. Мы еще не прошли песчаный мыс, а несем уже всю
парусину. Фор-бом-брамсель, который пришелся на мою долю, по размерам был
вдвое больше, чем на «Пилигриме», и, хотя на бриге я легко управлялся с ним, здесь
моих рук едва хватало, тем более что леера на реях отсутствовали, дабы не портить
вида, и бедному матросу оставалось держаться только за воздух
«собственными бровями».
|