Р.Г. Дана
Два года на палубе

Новое судно и новые люди

Вторник, 8 сентября. Первый день моей новой службы. Матросская жизнь — это везде матросская жизнь...

СЛУХИ О ВОЙНЕ

Воскресенье, 1 ноября. Вышли в Санта-Барбару (опять в воскресенье)   и прибыли туда  5-го.  Уже при  подходе к якорному месту мы увидели в порту два судна:  одно с полным прямым парусным вооружением и маленькую бригантину. Судно побольше, по мнению матросов, было «Пилигримом», но я достаточно долго плавал на этом бри­ге, чтобы согласиться с ними. Длинный острый нос и на­клоненные мачты подтвердили мою правоту. Теперь стали говорить,  что  это   или  военный  бриг  или  балтиморский клипер. «Аякучо»,— подумал я, и почти сразу у него на гафеле взвился флаг св. Георгия — белое полотнище, пере­сеченное  кроваво-красным  крестом.   Еще  несколько  ми­нут, и все сомнения рассеялись — мы встали рядом с «Аяку­чо», вышедшим из Сан-Диего месяцев девять назад, когда мы стояли там на «Пилигриме». С тех пор он побывал в Вальпараисо, Кальяо и на Сандвичевых островах и толь­ко недавно возвратился в калифорнийские воды. К нам по­дошла его шлюпка с капитаном Вильсоном, и через пол­часа по судну распространилась новость о том, что началась война между Соединенными Штатами и Францией. В кубри­ке поползли самые нелепые слухи. Будто уже произошли сражения,  а  в  Тихом   океане  появился   большой   фран­цузский флот и прочее и прочее. Один из матросов с «Аяку­чо» утверждал, что, когда они снимались из Кальяо, стояв­шие там французский  и американский фрегаты должны были выйти в море и сразиться между собой, а британ­ский   фрегат   «Блонд»   собирался   выступить   в   качестве третейского   судьи,   дабы   следить   за   соблюдением   всех правил   поединка.   Для   нас   это   были   важные   новости. Мы оказались у незащищенного берега, где нет ни единого американского   военного   корабля   на   несколько   тысяч миль.  А  ведь  нам  предстояло  обратное  плавание  через два океана! При таких обстоятельствах скорее попадешь во   французскую   тюрьму,   а   не   домой,   в   наш   добрый Бостон. Но мы достаточно крепко «просолились» за это время чтобы верить всем басням, которые пересказывают в   кубрике,   и   поэтому   ждали,   что   скажет   начальство. От клерка я узнал суть дела, оно сводилось к разногла­сиям между правительствами касательно выплаты долгов. Угроза войны действительно возникла и уже велись при­готовления к ней, но военные действия не были объявле­ны,    хотя    и    ожидалось,    что    это   вскоре    произойдет. Все  выглядело   не   так  уж   мрачно,   однако  поводы  для беспокойства были. Впрочем, нас мало тревожили подоб­ные дела. «Будь, что будет!» — вот девиз Джека-матроса. И навряд ли французская тюрьма много хуже каторжной канители со шкурами. Тот, кто не побывал в бесконечно долгом плавании, «взаперти» на одном и том же судне, не может постичь, какое действие оказывает на весь образ мыслей монотонная рутина будней. Поэтому предвкушение новых событий, подобно оазису в пустыне, рождает в душе чувство восторга, словно приводит саму жизнь в движение, чем доставляет неизмеримое удовольствие, недоступное для постороннего. Уже много месяцев в нашем кубрике не было такого веселья. Матросы пришли в неописуемое возбужде­ние, всех охватило смутное ожидание иных деяний и но­вых свершений, отчего повседневная судовая жизнь с ее рутиной представлялась нам уже чем-то совершенно ни­чтожным. Перед нами словно забил новый источник — не­исчерпаемая тема для всяческих разговоров, предмет все­возможных дискуссий. В груди у нас зашевелилось чувство национальной гордости, на нашего единственного француза градом посыпались шуточки, и он живо превратился у нас в «старую клячу», «пойло» и прочее.

В течение двух месяцев мы оставались в совершенном неведении относительно этой войны, пока пришедшее с Сандвичевых островов судно не привезло известия о мир­ном исходе.

Вторым кораблем, стоявшим в Санта-Барбаре, была бригантина «Эвон», также с Сандвичевых островов. Она выделялась своей элегантностью, и ежедневно с восходом и заходом солнца на ней палила пушка при подъеме и спус­ке флага. У них был оркестр в составе четырех-пяти инструментов, и вообще это судно больше походило на

прогулочную яхту, чем на обычного «купца». Тем не менее наравне с «Лориоттой», «Клементиной», «Боливаром», «Конвоем» и прочими мелкими посудинами, принадлежав­шими обосновавшимся в Оаху американцам, она поддержи­вала оживленную торговлю (в том числе контрабандную) мехом выдры, шелками, чаем и прочим и, конечно же, перевозила шкуры и жир.

На другой день после нашего прибытия из-за мыса появился неизвестный бриг, с полным парусным вооруже­нием, он неторопливо пересек бухту и ушел на юго-восток в направлении острова Каталина. Еще через день снялся «Эвон», взяв курс на Сан-Педро.