
Р.Г. Дана
Два года на палубе
|
Новое судно и новые люди
Вторник, 8 сентября. Первый день моей новой службы. Матросская жизнь — это везде матросская жизнь...
СЛУХИ О ВОЙНЕ
Воскресенье, 1 ноября. Вышли в Санта-Барбару (опять в воскресенье) и
прибыли туда 5-го. Уже при подходе к якорному месту мы увидели в порту два
судна: одно с полным прямым парусным вооружением и маленькую бригантину. Судно
побольше, по мнению матросов, было «Пилигримом», но я достаточно долго плавал
на этом бриге, чтобы согласиться с ними. Длинный острый нос и наклоненные
мачты подтвердили мою правоту. Теперь стали говорить, что это или военный
бриг или балтиморский клипер. «Аякучо»,— подумал я, и почти сразу у него на
гафеле взвился флаг св. Георгия — белое полотнище, пересеченное
кроваво-красным крестом. Еще несколько минут, и все сомнения рассеялись —
мы встали рядом с «Аякучо», вышедшим из Сан-Диего месяцев девять назад, когда
мы стояли там на «Пилигриме». С тех пор он побывал в Вальпараисо, Кальяо и на
Сандвичевых островах и только недавно возвратился в калифорнийские воды. К нам
подошла его шлюпка с капитаном Вильсоном, и через полчаса по судну
распространилась новость о том, что началась война между Соединенными Штатами и
Францией. В кубрике поползли самые нелепые слухи. Будто уже произошли
сражения, а в Тихом океане появился большой французский флот и
прочее и прочее. Один из матросов с «Аякучо» утверждал, что, когда они
снимались из Кальяо, стоявшие там французский и американский фрегаты должны
были выйти в море и сразиться между собой, а британский фрегат «Блонд»
собирался выступить в качестве третейского судьи, дабы следить
за соблюдением всех правил поединка. Для нас это были важные
новости. Мы оказались у незащищенного берега, где нет ни единого
американского военного корабля на несколько тысяч миль. А ведь
нам предстояло обратное плавание через два океана! При таких
обстоятельствах скорее попадешь во французскую тюрьму, а не домой,
в наш добрый Бостон. Но мы достаточно крепко «просолились» за это время
чтобы верить всем басням, которые пересказывают в кубрике, и поэтому
ждали, что скажет начальство. От клерка я узнал суть дела, оно сводилось
к разногласиям между правительствами касательно выплаты долгов. Угроза войны
действительно возникла и уже велись приготовления к ней, но военные действия
не были объявлены, хотя и ожидалось, что это вскоре
произойдет. Все выглядело не так уж мрачно, однако поводы для
беспокойства были. Впрочем, нас мало тревожили подобные дела. «Будь, что
будет!» — вот девиз Джека-матроса. И навряд ли французская тюрьма много хуже
каторжной канители со шкурами. Тот, кто не побывал в бесконечно долгом
плавании, «взаперти» на одном и том же судне, не может постичь, какое действие
оказывает на весь образ мыслей монотонная рутина будней. Поэтому предвкушение
новых событий, подобно оазису в пустыне, рождает в душе чувство восторга,
словно приводит саму жизнь в движение, чем доставляет неизмеримое удовольствие,
недоступное для постороннего. Уже много месяцев в нашем кубрике не было такого
веселья. Матросы пришли в неописуемое возбуждение, всех охватило смутное
ожидание иных деяний и новых свершений, отчего повседневная судовая жизнь с ее
рутиной представлялась нам уже чем-то совершенно ничтожным. Перед нами словно
забил новый источник — неисчерпаемая тема для всяческих разговоров, предмет
всевозможных дискуссий. В груди у нас зашевелилось чувство национальной
гордости, на нашего единственного француза градом посыпались шуточки, и он живо
превратился у нас в «старую клячу», «пойло» и прочее.
В течение двух месяцев мы
оставались в совершенном неведении относительно этой войны, пока пришедшее с
Сандвичевых островов судно не привезло известия о мирном исходе.
Вторым кораблем, стоявшим
в Санта-Барбаре, была бригантина «Эвон», также с Сандвичевых островов. Она
выделялась своей элегантностью, и ежедневно с восходом и заходом солнца на ней
палила пушка при подъеме и спуске флага. У них был оркестр в составе
четырех-пяти инструментов, и вообще это судно больше походило на
прогулочную яхту, чем на
обычного «купца». Тем не менее наравне с «Лориоттой», «Клементиной»,
«Боливаром», «Конвоем» и прочими мелкими посудинами, принадлежавшими
обосновавшимся в Оаху американцам, она поддерживала оживленную торговлю (в том
числе контрабандную) мехом выдры, шелками, чаем и прочим и, конечно же,
перевозила шкуры и жир.
На другой день после
нашего прибытия из-за мыса появился неизвестный бриг, с полным парусным вооружением,
он неторопливо пересек бухту и ушел на юго-восток в направлении острова
Каталина. Еще через день снялся «Эвон», взяв курс на Сан-Педро.
|