
Р.Г. Дана
Два года на палубе
|
Новое судно и новые люди
Вторник, 8 сентября. Первый день моей новой службы. Матросская жизнь — это везде матросская жизнь...
УРА, РОДНАЯ ЗЕМЛЯ!
Пятница, 16 сентября. 38° северной широты, 69° 00' западной долготы.
Отличный юго-западный ветер. С каждым часом мы подходим все ближе и ближе к
земле. Во время «собачьей вахты» все матросы толкутся на палубе, и разговоры
идут только об одном — о возвращении: когда откроется берег, успеем ли прийти
до воскресенья, как теперь выглядит Бостон, сколько платят матросам и тому
подобное. Все пребывают в наилучшем настроении, плавание уже почти окончилось
— и дисциплина заметно ослабевает, поскольку нет необходимости отдавать
приказы резким тоном, когда и так все охотно исполняется. Забыты ссоры и обиды,
непременные спутники долгого плавания, и те самые люди, которые чуть ли не
бросались друг на друга с кулаками, сейчас строят планы совместного «круиза»
на берегу. Появившийся на баке старший помощник сообщил матросам, что мы будем
на Джорджес-Банке уже завтра, еще до полудня. Он тут же отпустил несколько
шуток и пообещал свезти парней в Марблхед в настоящей карете.
Суббота, 17 сентября. Весь день ветер оставался слабым, что несколько
задерживало нас, однако к вечеру задул свежий бриз и быстро понес судно к
берегу. В шесть часов мы предполагали, что ляжем в дрейф из-за густого тумана,
но не последовало никакой команды, и судно продолжало идти своим курсом. В
восемь сменилась вахта, а мы так и неслись под верхними и нижними лиселями
среди непроглядной темноты, словно нас запихали в мешок. Когда пробили две
склянки, на палубе появился капитан и что-то сказал старшему помощнику. После
этого лисели были убраны, и на блинда-рее выставили матроса с лотом, а еще
троих — на крамболе, фока-вант-путенсах и грот-русленях, которые стояли с
изготовленными бухтами лотлиня.
На баке все готово?
Готово, сэр!
По-ш-е-е-л!
Тяжелый свинцовый лот
падает в воду. Вытравлено восемь — десять саженей лотлиня, но... пронесло.
Глубина здесь больше, чем высота креста на соборе св. Петра! Матросы выбирают
лотлинь, койлают его в бухту. Брасопим прямо реи грота и бизани, опять
растягиваем лисели, и через несколько минут судно уже не идет, а летит. В
четыре склянки снова бросают лот, и он достигает дна на шестидесяти саженях.
Ура родной земле! Выбираем лот; капитан, поднеся саму гирю к фонарю, видит, что
она облеплена черным илом. Лисели убираются, и всю ночь судно идет с
уменьшенной парусностью при ослабевающем ветре.
Глубины у Американского
побережья по мере приближения к нему меняются настолько равномерно, что по
одним только их замерам и заборам грунта мореплаватель может с такой же
уверенностью сказать, где он находится, как если бы он наблюдал землю
собственными глазами. Черный ил — это грунт у БлокАйленда. При
подходе к Нантакету он сменяется темным песком. Потом идет песок с белыми
ракушками, а у Джорджес-Банки он становится совсем белым. Согласно
пробе грунта, мы были мористее Блок-Айленда и, следовательно, шли чисто на
ост к Нантакетской отмели и Южному проливу. Но вскоре ветер совершенно стих, и
мы заштилели в густом тумане на все воскресенье. В полдень
воскресенья, 18
сентября, Блок-Айленд, по счислению,
находится в пятнадцати милях на четверть румба к весту от норд-веста, однако
из-за устойчивого непроницаемого тумана ничего не было видно.
Закончив работы на палубе,
умывшись и переодевшись, мы устроили себе развлечение: перетряхнули свои сундучки,
чтобы приготовить одежду для берега, а все износившееся и уже ни на что не
пригодное — выбросить за борт. По воде поплыли шерстяные шапочки, в которых
мы шестнадцать месяцев таскали калифорнийские шкуры; парусиновые куртки,
надевавшиеся при смолении; изодранные, латаные и перелатанные рукавицы и
шерстяные штаны с огромными заплатами, перенесшие все превратности
«горновской» погоды. Мы швыряли их за борт без малейшего сожаления, ибо ничто
не доставляет такого
удовольствия, как
расставание с тем, что напоминает о перенесенных мучениях. Все сундучки были
приготовлены к переселению на берег, мы доели последнюю «замазку», которая
полагалась нам на «Элерте», и занялись обсуждением береговых дел, словно судно
уже стояло у причала.
Кто пойдет со мной через
неделю в церковь?
|