Р.Г. Дана
Два года на палубе

Новое судно и новые люди

Вторник, 8 сентября. Первый день моей новой службы. Матросская жизнь — это везде матросская жизнь...

СНОВА САН-ДИЕГО

Здесь же, в Сан-Педро, к нам на судно нанялся новый матрос, англичанин лет двадцати шести, оказавшийся хо­рошим моряком, да еще имевший приличный голос. Кроме того,  и  это  было  для меня  более  существенно,   он  по­лучил   хорошее   образование.    Назвался   он   Джорджем Маршем и рассказывал, что начал плавать еще с детства на судах контрабандистов, промышлявших на побережье Германии и обоих берегах Английского канала. Этим он объяснил свое знание французского языка, которым владел не хуже, чем английским. Его «палубное» воспитание явно не имело никакого отношения к той правильной англий­ской речи, которую он употреблял и которая уж никак не могла быть ему привита на «контрабандисте». Писал он  каллиграфическим  почерком,  изъяснялся  изысканно, в разговорах со мной он прибегал к книжным выражениям и даже приводил по памяти целые отрывки из литературных произведений   и,   кроме   того,   обнаружил   поразительные знания   английского   судебного   права   и   парламентских правил. И при всем этом он уверял, будто его воспитывали контрабандисты. Один матрос, с которым я случайно раз­говорился и который когда-то плавал вместе с Джорджем, рассказывал, что  однажды слышал в бординг-хаузе, где они вместе остановились, что тот  обучался  в колледже (скорее всего, в морском, так как он не знал ни латыни, ни греческого), отчего и знает математику и французский язык. Он был совсем не такой человек, как Гаррис. Гаррис добился всего вопреки обстоятельствам, благодаря своему уму и характеру, а Джордж, по всей очевидности, происхо­дил совершенно из других слоев общества и в раннем воз­расте получил соответствующее воспитание,  но впослед­ствии, так ничего и не добившись, превратился в бродягу. Впрочем, он и не отличался той силой характера и цеп­костью ума, как Гаррис; у него сохранились лишь воспоми­нания о хорошем образовании, и в придачу — понятие о чес­ти и отзывчивость, которые не смогли сломить годы собачьей жизни. После того как он пробыл некоторое время у нас на судне, мы узнали от него самого историю его приключений за последние два года, что впоследствии подтвердилось, и у нас уже не оставалось сомнений относительно правди­вости этого человека.

Если я не ошибаюсь, в 1833 году он вышел из Нью-Йорка в Кантон на бриге «Лэскар». В Ост-Индии это судно было продано, и он нанялся в Маниле на небольшую шхуну, занимавшуюся торговлей между островами. Однажды эта шхуна наскочила на риф, команда подверглась нападению аборигенов,  и  после  отчаянной  схватки в   живых  оста­лись лишь капитан, сам Джордж и юнга. Им пришлось сдаться, их связали и  отвезли в пироге  на  ближайший остров. Через месяц одному из них удалось бежать. Я уже забыл все подробности, но такая возможность предостави­лась только одному, и они избрали капитана, после того как тот обещал в случае удачи вызволить остальных. Его попытка увенчалась успехом, он добрался до американско­го судна, возвратился в Манилу, а оттуда в Америку, так ничего и не сделав для их  освобождения.  Как  обнару­жилось впоследствии, капитан даже не сообщил никому о случившемся. Юнга, который остался вместе с Джорджем, умер, и теперь, когда для Джорджа не было уже никакой надежды,  островитяне стали  относиться к  нему добрее. Они раскрасили его и покрыли тело татуировкой (впрочем, он не позволял трогать лицо и руки) и дали ему двух или трех жен. Так он прожил полуголый, в совершенной празд­ности   больше   года   в   благословенном   климате,   в   пол­нейшем изобилии. Однако вскоре это ему наскучило, и он под разными предлогами стал посещать отдаленные уголки острова, высматривая, не покажется ли где судно. Как-то раз Джордж вместе с одним островитянином отправился в маленькой пироге на рыбную ловлю и неожиданно заметил в полуторах лигах паруса большого судна. С превеликим трудом ему удалось уговорить своего товарища добраться до судна, за что наобещал тому много табака и рома. Эти предметы, к которым аборигены уже приохотились благода­ря   стараниям   американских   торговцев,   были   слишком соблазнительны   для   его   спутника,   и   тот   согласился. Они пустились наперерез судну и гребли изо всех сил, пока то не подошло к ним. Джордж поднялся на палубу, почти совершенно голый и разукрашенный татуировкой с головы до пят, так что его было почти невозможно отличить от настоящего   островитянина.   Каково   же   было  изумление моряков, когда он заговорил. Выслушав его, капитан при

казал вымыть его и  одеть. А бедный  островитянин был отпущен, получив в подарок нож, немного табака и кусок ткани. Так Джордж попал на нью-йоркское судно «Кабот» под командованием капитана Лоу. Оно направлялось в Ма­нилу, и до прихода туда Джордж работал матросом, а там нанялся на бриг, шедший на Сандвичевы острова.